talipe

Светит сквозь дымку луна - опрокинутая пиала. Облака, как льдинки в половодье, движутся на восток. Ветер теребит выбившиеся из кос пряди и приносит запах моря, олив и эклеров. Эклеров, как странно.Мигает одна-единственная звезда, и единственная птица, поскрипывая, подражает осенним скрипкам.Я почти не вижу страницы дневника - ночи на юге темны, с ними луне не справиться. Сижу на краю окна - на кромке ночи. Босые стопы касаются плиток пола. Окно раскрыто, и я так же раскрыта - этой ночи, скрипке-птице, самой себе - книга, которую не знаю до конца сама.Дни поздней осени. Так называлась повесть - о девочке, не узнавшей историю о себе. Она любила Пушкина, и (какое совпадение) томик Пушкина лежит теперь на моих коленях:"…Но гаснет краткий день, и в камельке забытомОгонь опять горит — то яркий свет лиет,То тлеет медленно — а я пред ним читаюИль думы долгие в душе моей питаю…"А повесть о девочке кленовым листком легла меж поэтических страниц."Дни поздней осени" Константина Сергиенко - книга печальная, юная и сотканная надеждой, а надежда есть тайна. И счастье есть зоркость. Школьница Маша пишет дневник о маленьких и больших своих днях - размеренных, преходящих, как золото осени. В шестнадцать лет она - еще дитя, и тревоги ее до поры не коснутся.На подмосковной даче - вечера за чаем и книги, большая семья и время больших надежд. А за забором - запертый дом с молчащим роялем и томик Пушкина, брошенный когда-то хозяевами."Мы отдохнем, конечно, отдохнем,поскольку осень в трубочку свернулапергамент неба и свечу задула,огонь любви уже не виден днем".Маша встречает здесь Его и привыкает к чему-то неизвестному, странному, горячему - первый поцелуй, спрятанные на сердце стихи и признания в чуде.Как трогательно и внезапно - укол иглы, вышивающей батистовый квадратик платка.И эта славная, совершенно девичья параллель с "Метелью" из "Повестей Белкина", этот чистый и немного смятенный диалог с любовью. И мир, который Маша, потеряв первую любовь, учится вписывать в свое сердце, чтобы понять, как, уходя, предназначенная любовь возвращается с новым ликом.А девочке представляется, что пушкинская Марья Гавриловна шепчет Алексею Бурмину: "И вы не узнаете меня?", не узнавая его сама.Да это же ты, Маша, ты - героиня "Метели", и твой Алексей - тот самый, не узнанный! Неужто не видишь ты в семнадцатилетнем пареньке его, встреченного случайно на Черной даче? Ведь он нарочно назвался другим именем. Ведь это он потеряет тебя спустя годы, уже потеряв в минувшем.Или то таинственное письмо, полученное Алексеем - все же от той, которой ты станешь, поняв вдруг всё-всё?"Уже зима,и в уличных саняхкатается автобус на коленях.Но вот повеет к ночи, и в меняедва пахнет молчанием весенним.И запахом полночной темноты,и чернотой промокшего бульвара,простором улиц вместо пустоты,и вместо неба царственным провалом,в котором звезды, немы и чисты,своей не понимают высоты.Царят легко, таинственным мерцаньемнапоминая серебристых мухи поражая обнаженный слухотсутствием нездешнего звучанья".…Становится зябко. Луна поднимается все выше, проливая свое молоко. Я закрываю окно, забывая о книгах, чужих стихах. Не зажигая лампы, я запишу еще несколько строк - для себя и того, кто не слышит. И наконец засну - в запахе хлеба, в стрекоте настенных часов.Дни поздней осени - лишь золото весны, но до нее три зимних месяца молчанья.